Труха

[tenzo-x-iruka]

Название: Труха
Автор: trees are silent
Бета: Tommy Atkins, Синяя_звезда, Mor-Rigan
Размер: 3557 слов
Пейринг: Тензо/Умино Ирука
Категория: джен, слэш
Жанр: мистика, драма, романс, повседневность
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Они говорят обо всем подряд, и все замечательно, пока однажды Ирука не просит Тензо рассказать о себе.
Примечания: 1. AU в каноне, домыслы и догадки, куча диалогов,

спойлер

смерть персонажа.
2. Траха не получилось. Получилась труха.
3. У нас на складе хранились бомбы любви. Так вот, мы за ними не уследили. Они взорвались.
Отказ от прав: все персонажи и мир Наруто принадлежат М. Кишимото.
PS написано для команды Тензо/Ирука на Битву пейрингов 2015, тема мистика/хоррор/сюрреализм



— То есть как это — не приживается?
Ирука спрашивает небрежно, но глаза его выдают: в них вспыхивает тревога.
— Никогда?..
— Никогда, — произносит Тензо, и Ирука хмурится. Ирука может сколько угодно отшучиваться, что это не дело — беспокоиться обо всех подряд, обо всем подряд и зачастую без повода, — но, в конце концов, по-другому он не умеет. О ком бы ни заходила речь, Ируке не все равно — и да, конечно он беспокоится.
Тем более что сейчас речь идет о Тензо, и повод есть.
Подходит к концу седьмая неделя с тех пор, как поредевшая, перекроенная по всем швам команда Какаши вернулась со своей неудачной миссии. Пятая — со дня, когда Тензо положил на стол Ируки плотную стопку листов отчета, и Ирука, не удержавшись, спросил: «Ну, и как все прошло?». Он спросил, а Тензо поймал его взгляд и отчетливо, отчаянно искренне произнес: «Ваш Наруто — это просто какая-то катастрофа. Я серьезно вам говорю».
Тензо почти всегда говорит серьезно. Ирука отлично помнит, как тот, выпрямившись на стуле и сложив на груди руки, перечислял проблемы, которые, как сказал Тензо, проявились во время миссии. «Вы сами попросили меня об этом разговоре, — сказал Тензо. — Вам не понравилось мое замечание о вашем ученике».
«Моем бывшем ученике, — ответил тогда Ирука. — Хотя, наверное, ученики не бывают бывшими?»
И Тензо ему кивнул. И с этого все началось.

Они с Тензо видятся раз в несколько дней, не выгадывая специально время для встречи, — Ирука предлагает, куда пойти, а Тензо обычно не возражает. Они говорят о Наруто — конечно, о ком еще. Тензо работает с ним и должен его защищать, а Ирука — тот, кто первым встал на его защиту.
— Вы с ним чем-то похожи, — произносит Тензо в очередном таком разговоре.
— Да? — Ирука приподнимает брови, поправляя узел протектора. — Ну, может быть.
Конечно, похожи, но эта деталь не из тех, что бросаются в глаза. Любопытно, что именно Тензо заметил.

— Вот что еще любопытно, — говорит Тензо, раскладывая перед собой заточенные сюрикены. Черная доска за его спиной перепачкана мелом, и Тензо то и дело неодобрительно косится на нее. Ирука подозревает, что, как только Тензо закончит с оружием, он непременно возьмется за тряпку и избавится и от мела, и от разводов. Тензо слишком ценит порядок. — Никак не могу понять. Какаши-семпай должен был учить их командной работе, и я не сомневаюсь, что именно этому он их учил.
— Семпай?
— Чему ты так удивляешься?
— Уже ничему, — говорит Ирука. Еще пара таких новостей, и он вообще утратит способность чему-либо удивляться. И заодно чуть внимательнее присмотрится к старым знакомым — на случай, если в их тени прячутся и другие сюрпризы. — Так вот, про седьмую. Мне кажется, в этом и есть проблема, — Ирука вздыхает. — Какаши научил их троих быть командой, но не работать в команде в принципе. Чувствуешь разницу?
Они соскальзывают на «ты» так легко, что не придают этому значения.
— Ты думаешь, что они сработались только друг с другом.
— И воспринимают любую попытку сменить позиции как угрозу. Примерно так, — кивает Ирука. — Но вряд ли это ошибка Какаши.
— Вряд ли, — легко соглашается Тензо. — Наверное, они просто проблемные дети.
— Особенные.
— Да, особенные.
Ирука отвлекается от плана урока, чтобы посмотреть, как Тензо рассовывает сюрикены по карманам. В летней тишине, насыщенно жаркой, прохладно позвякивает металл. Ирука ждет, когда Тензо закончит. Почти предвкушает — и Тензо не подводит его:
— Если ты не против, то можно я?.. — Тензо бросает беглый взгляд на грязную доску, и тут же, видимо, раскаивается, и уже открывает рот, но Ирука опережает его.
— Конечно, — говорит Ирука, изо всех сил сохраняя серьезное лицо. — Ни в чем себе не отказывай.

***
— И расскажи о себе? — просит он в другой раз, пододвигая к себе тарелку горячего рамена.
— Что, например? — Тензо озадаченно разглядывает свою порцию: это третья его попытка приобщиться к любимой кухне своего подопечного; Тензо, кажется, не особенно верит в ее успех. — Рассказать тебе про то, как я сильно похож на Первого, но даже близко не он?
— Про это я сам могу тебе рассказать. Сколько хочешь могу рассказывать, — Ирука улыбается, разводя руками. — Нет, не подумай, я не навязываюсь, если не хочешь или не можешь — не говори.
Если еще недостаточно доверяешь. Это нормально.
Тензо вздыхает, складывая руки на груди.
— Есть одна особенность в моей технике, — начинает он негромко.
— О себе, Тензо, — напоминает Ирука, угрожающе наставив на Тензо палочки. Тензо хмурится, когда Ирука произносит его настоящее имя, но не одергивает. — О себе. Не о Первом.
— Это обо мне, — качает головой он. — Так вот, техника. Если вкратце, то, чтобы ее использовать, нужна прочная генетическая связка. Связку можно создать, но сам понимаешь, это совсем не то. И у меня… — Тензо вздыхает снова, — ни у кого из тех, кому пытались привить ее, эта связка не прижилась. У меня тоже. В чужом теле она вроде как вообще не приживается до конца.
Ирука замирает, озадаченно уставившись на него. Потом медленно откладывает палочки в сторону.
— То есть как это — не приживается?..

А вот так.
— В том, чтобы успешно привить эту технику кому-то другому, только часть работы. Я так понимаю, малая часть, — говорит Тензо. Он рассказывает свою историю скупо и сухо, словно хочет разделаться с ней поскорее и больше не возвращаться к этому никогда. Он из этих редких чудаков, которые верят: если можешь молча жить со своей бедой, то и живи с ней молча. А лучше, так же не произнося ни слова, возьми — и переживи ее.
Искусственно привить эту технику — полбеды. Гораздо сложнее заставить нового носителя гена сохранить человеческий облик.
— Это взаимодействие, — сдержанно объясняет Тензо. — Не только ты используешь эту силу, но и она — тебя.
И не получается использовать ее так, чтобы не бороться с ней за свободу.
— Иногда она берет верх, — признается Тензо. — Приходится даже отказываться от миссий. Если чувствую, что подступает и что я не выиграю в этот раз.
Он недолго молчит.
— Это все ничего, оно безвредное, только выглядит, наверное, жутковато. Я не видел со стороны.
— А наш научный блок?
— В курсе, естественно. И медицинский тоже, правда… — тут Тензо хмыкает. — Представляешь, однажды они всерьез предложили полностью перевести меня под их постоянное наблюдение. На пару месяцев или где-то в этих пределах. Пообещали отдельную палату, трехразовое питание и никаких тестов, кроме действительно необходимых.
— И?..
— И научники им заявили, что те опоздали на восемь лет.
Ирука прикрывает кулаком рот, пряча улыбку.
— С половиной, — отчетливо, едва ли не по слогам выговаривает Тензо, глаза у него лукаво блестят, и Ирука посмеивается сквозь пальцы. Тензо широко улыбается.
— Так что да, — продолжает он, — ничего ужасного, кроме камерного скандала в кабинете Хокаге из-за того, что не дали доступ, свели на нет годы теоретических разработок и вообще, понимаешь, не поделились.
— Как-то это не по-людски.
— Нет бы вести себя в рамках профессиональной этики.
— А то все какие-то тайны, секреты…
— Вместо того чтобы нормально работать, устраивают…
— Бардак! — выкрикивает Ирука, звонко хлопает по столу ладонью и смеется уже в открытую — вместе с Тензо, и на них оборачиваются, кто-то даже осуждающе ворчит в сторону, но это не важно.
Важно — что страх по-прежнему не умеет противостоять смеху.

***
В их встречах ничего не меняется.
— Подвиги?..
В том, как Тензо подозрительно щурит на него глаза, определенно есть что-то забавное.
— Да, — говорит Ирука, и недоверие во взгляде Тензо становится сильнее. — А почему бы и нет? Давай поговорим о подвигах. Мне кажется, самое время.
Стойка перед ними усеяна тонкими ободками из-под пиал для саке, бокалов и пивных кружек. Ирука кивает на свою, наполовину пустую. Эта кружка больше его ладони: местного хозяина ни в коем случае нельзя обвинить в скупости, зато в отсутствии чувства меры — сколько угодно.
— Ну хорошо, — Тензо не настолько пьян для того, чтобы загореться этой идеей, но достаточно — чтобы поддержать. — И что ты же ты считаешь за подвиг?
Ирука задумчиво потирает свой шрам.
— По мне, так что-нибудь вроде того, что обычно поручают АНБУ. Когда один на сотню, в ловушке или даже в плену, в таком, из которого никакого выхода? Когда без шансов, и все равно — сражаешься и откапываешь в себе силы, чтобы остаться в живых и вернуться домой? — неуверенно предлагает Ирука. — Что-нибудь вроде такого.
— Если нужно не только выжить, но еще и добрести до дома… — Тензо шумно вздыхает, покачивая головой. — Со своей стороны я пас. Со мной было что-то похожее пару раз. Еще на один меня вряд ли хватит.
Зря они подняли эту тему.
— Ладно, теперь твоя очередь, — кивает Ирука, сглаживая молчание. — Если не брать в расчет миссии, что тогда?
— Что тогда подвиг? — Ирука кивает снова. — Например, сделать первый шаг, — произносит Тензо с озадаченным видом.
— Когда тебе кто-то нравится.
— Именно. Когда ты уже понял, но еще не придумал, как с этим быть. Вроде бы надо сказать, но…
— Но нельзя подойти и сказать.
— Нельзя, — пожимает плечами Тензо. В глазах у него проступает это странное выражение: словно ему очень хочется улыбнуться и при этом тоскливо настолько, что просто нет сил. — Сколько бы лет тебе ни было, никогда нельзя.
— Но согласись, в двадцать пять это ощущается куда легче, чем в те же четырнадцать.
— Да уж, — говорит Тензо. — Особенно если считать прогрессом умение не краснеть, — тут он все-таки улыбается, — и полное право в любой момент поискать утешения в алкоголе.
— И даже найти! — подхватывает Ирука.
— Даже найти, — соглашается Тензо и с той же улыбкой, мягкой и немного болезненной, делает очередной глоток. Ирука смотрит на него, смотрит, смотрит — и не замечает, как начинает улыбаться очень похоже.

***
Тензо живет у самого леса. Вместо комнаты в общежитии у него кособокий одноэтажный дом, и стены этого дома покрылись тонкими трещинами, в которых проросли сорняки.
Дверь не закрыта, но Ирука стучит и послушно выжидает пару минут, прежде чем толкнуть ее. Дом темный и тихий внутри. Тензо нигде не видно.
— Стойте, — доносится из-за спины, и кто-то крепко удерживает Ируку за плечо. Кто-то сильный, но явно ниже его — и младше. Ирука оглядывается, чтобы увидеть белый халат с пятнами зелени на карманах, очки, за блеском которых толком не видно глаз, и поджатые губы. — Вы что здесь забыли?
Голос звонкий и немного испуганный — она почти девочка. Наверное, ассистентка.
— Я пришел к Ямато, — отвечает Ирука, стараясь не напугать ее еще больше. Он вглядывается в ее лицо, но не узнает. — Он мог друг. Я пришел навестить его.
— Я абсолютно уверена, что ваш друг сейчас не в том состоянии, чтобы принимать гостей. Приходите потом.
— Я знаю, что с ним, — как можно спокойнее говорит Ирука, и девочка от неожиданности отпускает его. Сколько ей лет?.. Насколько хорошо она помнит свою инструкцию? Насколько строго ей приказано останавливать каждого, кто подходит к этому дому?
— Как вы сказали, друг? И что вы собрались делать?
— Побыть с ним немного, что же еще, — Ирука ободряюще ей улыбается, и она сдается.
— Немного, — предупреждает она, медлит, а затем все-таки отступает, ссутулившись и спрятав в карманах руки. Ирука знает наверняка: этой девочке нельзя было пропускать его, и в другой раз ее доброта обязательно пошутит над ней очень зло. Очень, очень зло. «Только, пожалуйста, — думает Ирука, переступая порог хмурого дома Тензо, — пусть этот другой раз наступит нескоро».
— Тензо? — осторожно произносит он в глубину дома. Делает шаг, выдыхает. — Ты говорил, что мне можно прийти. Особенно если я люблю дикую природу.
Он догадывается, что его ждет, и внимательно смотрит под ноги, но все равно чуть было не наступает на один из зеленых побегов. Побег сворачивается в спираль у его подошв, зелень в темноте кажется почти гнилью; Ирука пробирается на ощупь, и стена под его касанием покрыта плотной пористой пленкой чего-то мягкого и упругого. Мох, понимает Ирука, сворачивая за угол, это самый обычный мох.
Побеги влажно поскрипывают, копошась под его ногами.
— Тензо! — зовет Ирука — и чувствует, как зелень вздрагивает от его голоса.
«Безвредное», говорил Тензо. Если он ошибся, Ирука искренне пожалеет о том, что пришел сюда. Наверное, Ирука может уже сейчас начинать жалеть.
Потому что его глаза наконец свыкаются с темнотой, и он видит корни.
Он в спальне, и корни заполняют собой каждый клочок свободного пространства. Наползая друг на друга, чтобы пробить себе путь, они сворачиваются в угловатые зигзаги и вытягиваются прямыми древесными стрелами; они занимают весь пол; обвивают ножки кровати и цепляются за покрывало. На самой кровати их целый ком, грубо сцепленный и тугой, как огромное птичье гнездо. В его складках, в прорезях коры, виднеются темные маленькие прогалы. Узкие и слепые, с проблеском едкой зелени в глубине. Ирука присматривается и понимает, что это глаза.
Ирука проверяет, на месте ли сюрикены, и делает шаг к кровати — и следующий, и еще. Уже совсем близко. Злые глаза таращатся на него не моргая. Тихо.
— Ну что, Тензо, — произносит Ирука, присаживаясь на край покрывала, — тебя почти не узнать.
Дерево теплое под его пальцами.

***
— Не такое уж жутковатое со стороны, — говорит Ирука потом. — И совсем безобидное.
— Правда?
— Настолько, что даже кажется симпатичным.
Они вместе наводят порядок в библиотеке Академии, Тензо подает ему стопку книг, а он пристраивает их на нужную полку.
— Если что, Тензо, я не шучу, — говорит Ирука, и это чем-то напоминает угрозу. Совсем чуть-чуть. — Только вот… Давно хотел спросить, кстати.
— Да?
— Если это приемлемо и допустимо.
— Я надеюсь, ты снова начнешь разговаривать по-человечески, когда мы отсюда выйдем, — Тензо выразительно смотрит на Ируку, а затем на книгу в его руках. Ирука переводит взгляд на обложку — устаревший словарь. Что еще за провокации.
— Я хотел спросить, что стало с другими детьми. Они ведь не просто умерли, так? — говорит Ирука, и это простая догадка, но Тензо перестает улыбаться. Он стоит, слегка отклонившись назад и прижав подбородком верхнюю книгу, и впервые за долгое время не отвечает прямо. Он смотрит в окно.
Там, за тренировочной площадкой и за домами, темнеет лес. Дом Тензо стоит у самой его кромки, вряд ли просто так.
С теми детьми стало то же, что станет с ним.

***
От штаба до перекрестка, левый рукав которого ведет к общежитию, им по пути. Ирука тащит в руках стопку папок — непременный обряд посвящения в октябрьскую рутину: первый письменный тест по теории — и первые выходные, проведенные за разбором детских каракулей.
— Я тут подумал, — говорит Ирука, — прочитал твой отчет о последней миссии и решил… знаешь что, хватит. Достаточно с меня чужих подвигов. Мне тоже можно побыть героем для разнообразия, как ты считаешь?
Они идут так близко друг к другу, что Тензо задевает его локтем, когда пожимает плечами.
— Почему бы и нет, — произносит Тензо, и его слова — талое эхо давнего разговора — придают Ируке сил.
— По-моему, хотя бы раз точно можно, — кивает Ирука. — Тензо, давай попробуем.
Тензо напрягается, но не сбавляет шага, не смотрит в его сторону, и Ирука знает наверняка: это — шанс отступить. Он покрепче перехватывает папки.
— Тензо, — зовет Ирука. — Давай попробуем.
Тензо молчит.
— Я считаю до десяти, и ты обязательно что-нибудь скажешь. Хотя бы что-нибудь, Тензо, иначе я… Или я… — Ирука осекается и вздыхает. — Нет. Нет, я не буду целовать тебя посреди улицы.
Тензо молчит — еще ровно одну секунду, а затем тихо, но уверенно произносит:
— Тебе придется за это ответить.
— За то, что я не…
— За то, что опередил меня, — сосредоточенно объясняет он. — С другой стороны, ты избавил меня от месяца лишних терзаний.
— То есть ты прощаешь меня.
— Нет.
— Наверное, это были очень важные для тебя терзания.
— Ты просто не представляешь себе, насколько.
Ирука хмыкает, Тензо несильно толкает его плечом, и им не четырнадцать лет, но какая разница, сколько тебе, если этот короткий злосчастный шаг — не первый и не второй, но самый сложный из всех — наконец-то сделан. Ирука вдруг понимает: все эти слова, про терзания и про месяц, — Тензо и правда копил их в себе, долго копил, проговаривал про себя, но не вслух, и они нарастали у него в горле, как древесные кольца. С Тензо бы сталось молчать и дальше, пока они бы не задушили его. «Что ж, — думает Ирука расслабленно и устало, — что ж. Посмотрим, что из этого выйдет».

***
Ирука все еще посмеивается, когда отпирает комнату и пропускает Тензо вперед себя.
— Ты, — выдыхает Ирука, стаскивая жилет,— ты снова меня сбиваешь. Мы говорили о чем-то действительно важном.
— Да? О чем таком важном мы могли с тобой говорить?
Например, о том, что достаточно одного взгляда на комок из корней в доме Тензо, чтобы понять, кто выйдет победителем в этой борьбе.
— Перестань уже! Признавайся.
Об этом можно разговаривать долго, но лучше не стоит.
— Мы обсуждали, что такое настоящее мастерство маскировки.
— И твой вариант?
— Когда ты сам не можешь найти, что спрятал? — предлагает Тензо.
— Нет, Тензо, — отмахивается Ирука, — это уже рассеянность.
— Допустим, — не спорит тот. — А если, например, как дерево в лесу?
— Если бы ты был деревом в лесу, я бы точно нашел тебя.
— Это вряд ли.
— Спорим, я бы тебя нашел? — спрашивает Ирука.
Тензо не отвечает. Он не сводит с Ируки взгляда, снимая протектор сначала с себя, а затем с него. С недавних пор это их маленькая традиция. Как будто если на них нет знака родной деревни, то они сейчас принадлежат не ей, а самим себе.
— Спорим, — говорит Тензо, и Ирука встряхивает головой и целует его, обхватив руками лицо; кожа у Тензо на щеках натерта протектором. Ирука тянет Тензо на себя, осторожно отступая спиной вперед — в первый раз они, как и положено специалистам по мгновенному маневрированию, врезались в стол.
Хорошо, что этот раз далеко не первый.

***
Госпиталь забит под завязку, и Ирука замечает протектор Тензо, пристроенный на краю подстилки, раньше, чем его самого. Тензо сидит, подсунув под спину подушку, и Ирука торопливо шагает ближе и обнимает его, крепко соединяя ладони в замок. Никто не обращает на них внимания. У всех свои раненые — не самое подходящее время, чтобы глазеть по сторонам.
— Я все пропустил, — произносит Тензо тоскливо. — Знаю, что здесь была настоящая бойня, но мы победили. Наруто победил?
— Да, — говорит Ирука, — и Саске… и вся Коноха. Я потом тебе расскажу. Сразу же, как тебя выпишут.
Он расслабленно улыбается, глядя на стену за спиной Тензо, когда тот повторяет:
— Выпишут, — и тут Ирука видит ее.
Тонкая прозрачно-зеленая веточка обхватывает запястье Тензо и, выпустив свободный конец, настойчиво тянется по стене к окну. Ее едва заметно на белой стене, она практически сливается с трещинами, но Ирука видит. Ирука смотрит.
— Я хотел тебя предупредить, что больше почти не могу контролировать это, — с привычной серьезностью говорит Тензо, и Ирука застывает с раскрытыми глазами и больше не может моргнуть. Глаза жжет. Ирука сжимает пальцы на плечах Тензо, сглатывает, и это, наверное, худшая форма беспомощности: когда нет таких слов, которые бы вылечили, вытащили, спасли, а кажется, что они есть. Просто это ты — не можешь найти их.
— Уже?.. — растерянно спрашивает Ирука и сам себя обрывает: — Нет, слушай… — он переводит дух. — Ямато… Тензо, послушай меня. Это все ничего, ты же сам мне рассказывал… это ничего страшного. Ты уже вернулся, а говорил, что не хватит сил. Но ведь тебе хватило?.. Ты здесь. Это просто какая-то веточка. Ерунда — нет, конечно, не ерунда, но должно обойтись.
Он спешит, сбивается, спотыкаясь на середине фразы, но Тензо, кажется, понимает.
— Должно, — говорит Тензо и бережно гладит Ируку по шее, кое-как просунув руку за воротник.
Тензо не говорит «обойдется».

***
У Ируки есть карта здешнего леса — он нашел ее в архивах. Раскопал, если говорить честно: после войны мало что уцелело. Карта слишком старая, чтобы можно было ей верить: дата в углу пергамента отличается от текущей почти на полвека, некоторые места затерлись, а на месте других и вовсе дыры. Ветхий, но на удивление везучий клочок истории. Осторожно, чтобы не повредить пергамент, Ирука снимает копию.

У Ируки есть время — достаточно времени для того, чтобы посвятить пару часов в неделю прогулкам по лесу. Его не так часто отправляют на дальние миссии — он гораздо полезнее здесь, — а работа в штабе и занятия в Академии все еще оставляют ему свободные вечера. Ирука запасается карандашами и чистой бумагой, сует в карман компас и ступает под гибкие своды зелени. Он не умеет рисовать, но для его задачи совсем необязательно быть хорошим художником. Он составляет новую карту леса — кто-то однажды должен был взять это на себя.
Он ищет Тензо.

У него есть зацепка: если коснуться дерева, в котором живет человеческая душа, то почувствуешь чакру. Это простое правило, из которого нет исключений, и Ирука внимательно следит за тем, чтобы не пропустить ни одной ветви, ни одного ствола — ни одного дерева на каждом своем шагу. До каких-то Ирука дотрагивается мимолетно, а на коре других задерживает ладонь на секунду, на две, на три — пока окончательно не убедится в том, что ничего не слышит. Мох и сырая труха пачкают его руки. Лес молчит, наблюдая за ним.

Однажды — очень давно, если только Ируке не изменяет память, — они с Тензо поспорили, что Ирука не сможет его найти, сколько бы ни искал. Но Ирука ищет, кропотливо зачеркивая на дубликате карты пройденные места. Тензо может быть где угодно — в траве у корней, в корнях, глубоко в земле, ростком еще не пробившейся к свету жизни, или даже душой всего леса сразу. Последнее, конечно, добавит хлопот, но что делать.
У Ируки есть упрямство. Он не имеет права проигрывать этот спор.